Величие святой простоты

О нем писали и пишут много и много будут писать,
и чем дальше населяется, оживляется и гуманизируется Сибирь,
тем выше и яснее станет эта апостольская фигура.
И.А. Гончаров. Фрегат «Паллада»

23 сентября / 6 октября Русская Православная Церковь отмечает прославление святителя Иннокентия (Вениаминова), митрополита Московского и Коломенского, апостола Америки и Сибири.

Жизненный путь святителя был непрерывным и тяжким трудным подвигом: из своих неполных 82 лет жизни 45 он провел в пути, проповедуя слово Божие народам Крайнего Севера нашей страны и Аляски и Алеутских островов. Он явил подлинный духовный облик русского человека для народов Крайнего Севера. Туда он принес и культуру, и просвещение, и образование. И там он был подлинным выразителем той великой, широкой русской души, которая способна принять всех и всем послужить своим щедрым сердцем.

Cвятитель Иннокентий (в миру Иван Евсеевич Попов) родился 26 августа 1797 года в селе Анга Верхнеленского округа Иркутской губернии в семье пономаря церкви святого пророка Илии. Когда Ивану Попову исполнилось пять лет, отец начал обучать его грамоте. В августе 1803 года семью Поповых постигло большое горе: умер отец, как значится в метрической книге, «исповедав своя согрешения, и святых таин приобщен, и елеем освящен, помре 40 лет». Его жена и четверо детей остались в крайней бедности. Рано осиротев, Иван с детства узнал нужду и через всю жизнь пронес непосредственное сопереживание чужого горя и лишений. Маленького Ивана на воспитание взял родной дядя, он и продолжил его обучение. В 8 лет мальчик уже читал в церкви Апостол и своим толковым чтением доставлял утешение прихожанам. В 9 лет Иван Попов был определен для обучения в Иркутскую духовную семинарию, в которой обучался долгих двенадцать лет. Вспоминая свое детство, он писал: «Учился я хорошо, но чистого, без мякины, хлеба до выхода из семинарии не пробовал». Дядя Ивана, овдовев, принял монашество с именем Давид и был перемещен в Иркутск. Отец Давид в свободное от службы время увлекался занятиями механикой, и Иван часто помогал ему. Интерес к прикладным наукам очень пригодился Ивану в его дальнейшей жизни.

В 1814 году ректор семинарии некоторым семинаристам переменил фамилии. За время учебы в семинарии ректор дважды менял фамилию Ивану. Сначала к фамилии Ивана было добавлено название его родного села, и он стал Попов-Ангинский. А 8 июня 1814 года в Иркутске скончался епископ Иркутский и Нерчинский Вениамин (Багрянский), и ректор дал Ивану фамилию Вениаминов, в память почившего и всеми почитаемого владыки.

В 1817 году Иван Вениаминов вступил в брак по любви и вскоре был посвящен во диакона к Благовещенской церкви Иркутска. По окончании семинарии отец Иоанн был определен учителем в приходское училище. В 1821 году он был посвящен во священника той же Благовещенской церкви Иркутска. В продолжение своего кратковременного священнического служения (всего более двух лет) отец Иоанн успел заслужить любовь и уважение своих прихожан.

В 1823 году епископ Иркутский и Нерчинский Михаил (Бурдуков; † 1830) получил указ Святейшего Синода с предложением направить священника на остров Уналашку, где учреждалась духовная миссия для просвещения светом Христовой веры инородцев. Желающих туда ехать не нашлось: никто не хотел отправиться в такую далекую страну. Отец Иоанн тоже записался в число нежелающих. Но, услышав рассказ выходца из тех мест Ивана Крюкова об усердии алеутов к молитве и слушанию слова Божия, изменил свое решение. Семейство отца Иоанна и не подозревало о том, как резко переменится вся их жизнь в ближайшем будущем.

7 мая 1823 года отец Иоанн выехал из Иркутска со своим семейством, которое к тому времени состояло из старушки матери, жены, годовалого сына Иннокентия и 19-летнего брата Стефана. Сначала отец Иоанн отправился в свое родное село, а оттуда, отслужив молебен, поехал на павозке (судно наподобие баржи) по реке Лене до Якутска. Из Якутска он ехал до Охотска, расположенного на берегу Охотского моря. Расстояние в тысячу верст отец Иоанн с семьей проехал верхом на лошадях и 8 июля 1824 года отправился на судне «Рюрик» из Охотска до острова Уналашки. 29 июля 1824 года отец Иоанн благополучно прибыл на место своего назначения. Сначала он проживал со своей семьей в землянке, а потом в деревянном скромном домике, построенном собственными руками. Всю домашнюю утварь, и даже стенные часы, он изготовил сам. Отец Иоанн умел делать все: он был и плотник, и часовщик, и механик, а иногда и плел сети для ловли рыбы. Вечерами отец Иоанн со своими детьми отливал восковые свечи для своей церкви. В свободное время он любил совершать прогулки с детьми по горам и, как любитель и наблюдатель природы, передавал им свои познания. Приход отца Иоанна состоял из 60 небольших островков, расположенных на границе Берингова моря и Тихого океана, самым большим из которых был остров Уналашка. На этом острове было 10 селений и в них не более 400 человек; церкви не было, стояла лишь полуразвалившаяся часовня. Новый храм на острове в честь Вознесения Господня отец Иоанн построил практически своими руками, и 29 июня 1826 года состоялось его освящение. «Невозможно лучше желать для сего края человека такой нравственности, таких познаний, благородного характера, с такой прилежностью к своей должности, каков отец Иоанн», – хвалил молодого священника главный правитель Русской Америки Матвей Иванович Муравьев (История Русской Америки. 1732–1867: В 3-х т. М., 1999. Т. 2. С. 383).

Климат на Уналашке и на всех Алеутских островах был сырой и переменчивый. Пасмурная погода с туманами и ветрами стояла здесь большую часть года, ясных, безоблачных дней насчитывалось не более пятидесяти за весь год. Летом здесь было не особенно жарко; а зимою морозы были такие, что птицы замерзали на лету. «Я настоящею участию моею могу быть очень доволен, – тем не менее писал по прибытии отец Иоанн К.Т. Хлебникову, – поелику, будучи здоров, могу быть весел, спокоен, безбеден и счастлив» ( Русская Америка. По личным впечатлениям миссионеров, землепроходцев, моряков, исследователей и других очевидцев. М., 1994. С. 158).

Портрет свт. Иннокентия [1841 г.]

Отец Иоанн часто совершал опасные поездки с острова на остров, из одной деревни в другую, чтобы исполнить духовные требы своей разбросанной паствы. Этим поездкам он посвящал значительную часть года. Терпеливость и бесстрашие его в этих путешествиях достойны удивления. Переплывал с острова на остров на маленьком челноке (байдарке), до того узком, что ноги можно было держать только протянутыми и прижатыми плотно одна к другой. Часто заставала его в пути снежная пурга и буря, и он вынужден был ночевать в ущельях, просто в тундре, выкопав себе в снегу яму, для того чтобы в этом убежище продержаться сутки-двое и больше, а потом продолжить свой путь. Приходилось терпеть и голод, и холод, быть под проливным дождем и, промокнув до костей, останавливаться на отдых в холодной алеутской юрте. После того как отец Иоанн провел на островах десять лет, у него развилась болезнь ног, причинявшая ему постоянные боли на протяжении всей его жизни. Миссионерская деятельность отца Иоанна была оценена епархиальным руководством: он был награжден золотым наперсным крестом.

Будучи истинным миссионером, глубоко преданным своему делу, отец Иоанн понимал значение преподавания слова Божия туземцам на их родном языке. И потому он сразу же принялся за изучение их речи и создание письменности для их языка, которой у них еще не было. Составив алфавит для алеутско-лисьевского языка на основе кириллицы и словарь из 1200 слов, отец Иоанн начал учить в школе чтению и письму детей алеутов.

В свободное время отец Иоанн начал переводить на алеутско-лисьевский язык священные книги. Он перевел катехизис и Евангелие от Матфея. Затем была переведена на алеутский язык Божественная литургия. К 1830 году он уже мог проповедовать на местном языке без толмача. Отец Иоанн любил алеутов за их простосердечие и усердие к слушанию слова Божия. В письме к митрополиту Филарету (Дроздову; † 1867) от 1 августа 1843 года он писал: «Чем более знакомлюсь я с дикими, тем более люблю их и тем более убеждаюсь, что мы, с нашим просвещением, далеко, далеко отклонились от пути к совершенству, почти не замечая того; ибо многие так называемые дикие гораздо лучше многих так называемых просвещенных в нравственном отношении».

Зимой 1831–1833 годов отец Иоанн написал небольшую книжечку на алеутском языке – «Указание пути в Царствие Небесное». Эта книга, которую отец Иоанн писал для новообращенных алеутов с целью ознакомления их с основами христианской истины спасения, была очень популярной, она переведена на славянский и русский языки и выдержала 47 изданий.

Неутомимый, проницательный и умный наблюдатель, отец Иоанн составил различные антропологические, этнографические, географические и метеорологические описания. Позднее они были собраны в трехтомный труд под названием «Записки об островах Уналашкинского отдела», который не потерял своей актуальности до настоящего времени. Несколько его статей было переведено на французский и немецкий языки. За свои научные достижения отец Иоанн был избран членом-корреспондентом Российской академии наук.

В 1834 году отец Иоанн получил назначение на остров Ситху – один из самых больших островов Ванкуверской гряды, лежащий у юго-западного побережья материковой Аляски. На Ситхе основной задачей отца Иоанна было просвещение светом Христовой веры гордых и воинственных местных индейцев – колошей. Колоши как по виду, так и по нраву резко отличались от алеутов. По нраву колоши были горды и самолюбивы и очень мстительны. Если колош при жизни не смог отомстить за обиду, то он завещал свою месть потомкам. Обращение колошей в христианство шло очень медленно. Сначала отец Иоанн начал изучать их язык и быт. Затем начал писать проповеди на их родном языке. Отец Иоанн старался более убеждать, чем принуждать, и терпеливо ожидал добровольного желания креститься. Исследования отца Иоанна составили трактат под названием «Некоторые замечания о колошском и кадьякском языках». К этой работе он приложил словарь более чем на тысячу слов. Кроме просвещения, отец Иоанн обучил туземцев плотницкому и кузнечному делу, а также научил их прививать оспу.

В свободное время отец Иоанн любил что-нибудь мастерить. Он сделал часы для колокольни над Михайловским храмом в Ново-Архангельске. На протяжении многих лет эти часы были местной достопримечательностью.

В 1836 году отец Иоанн побывал в Калифорнии, чтобы посетить Форт-Росс – русский поселок, основанный в 1811 году на тихоокеанском побережье, примерно в 70 милях к северу от Сан-Франциско. Предполагалось, что храм форта обслуживает священник, приезжающий с о. Ситхи.

Отец Иоанн пробыл в Форт-Россе месяц в ожидании корабля, чтобы вернуться на Ситху из Сан-Франциско. В это время он посетил четыре испанские миссии. Это была его первая встреча с Римско-Католической Церковью. Отец Иоанн оценил гостеприимство испанских миссионеров, с которыми он общался по-латыни. По их просьбе отец Иоанн собственноручно сделал для них органчики (Органчиком называлась заводная машина, на валу которой была набита мелодия.).

Осенью 1837 года Ситху посетил английский корабль «Sulphur». Капитан корабля сэр Эдвард Белчер посетил местную церковь и познакомился с отцом Иоанном, который произвел на него огромное впечатление. По словам Белчера, «он (отец Иоанн. – Г.Г.) был огромным человеком атлетического сложения, росту в нем было около шести футов трех дюймов, обут в сапоги, настоящий Геркулес, и притом очень умен» (См.: Chevigny H. Russian Amerika. New York. 1965).

Отец Иоанн показал ему свою мастерскую. В мастерской находился довольно большой орган, барометр и многие другие предметы, собственноручно изготовленные отцом Иоанном. По просьбе капитана Белчера, отец Иоанн починил два барометра для корабля, которые потом долгое время не нуждались в ремонте.

Миссионерская деятельность в Русской Америке нуждалась в коренном улучшении. Территория Русской Америки простиралась на тысячи километров, но там насчитывалось всего четыре священника в четырех храмах, расположенных на Ситхе, Кадьяке, Уналашке и Атке, на 10 тысяч христиан-туземцев и около тысячи русских. Многие тысячи туземцев никогда не видели миссионера. Финансовая поддержка миссионерской работы была совершенно недостаточной. Миссия не имела собственной организации. Каждый священник подчинялся иркутскому архиерею, находящемуся за 10 тысяч верст. В материальном отношении они полностью зависели от Русско-Американской компании. Отец Иоанн хотел ходатайствовать перед Святейшим Синодом об увеличении количества храмов в Русской Америке, улучшении их материального обеспечения и устроении миссионерского благочиния, а также желал осуществить издание своих трудов на алеутском языке и лично проследить за их печатанием в Синодальной типографии.

Получив разрешение на поездку в Санкт-Петербург, отец Иоанн отправил матушку с четырьмя детьми в Иркутск, где двое старших его сыновей, Иннокентий и Гавриил, были воспитанниками семинарии, а сам в ноябре 1838 года вместе с семилетней дочерью Феклой отправился в кругосветное путешествие. Плавание продолжалось 8 месяцев, и 25 июля 1839 года они прибыли в столицу Российской империи. Отец Иоанн побывал у обер-прокурора Святейшего Синода графа Н.А. Протасова и представил свой пространный отчет «Обзор Православной Церкви в Русской Америке» с рекомендациями по улучшению положения. Синод находился на летней вакации, и отец Иоанн отправился в Москву, где встретился с митрополитом Московским и Коломенским Филаретом. Митрополит Филарет проявил большой интерес к работе отца Иоанна в далекой Америке и стал его благодетелем и другом на всю жизнь. С первого взгляда святитель Филарет полюбил этого трудолюбивого проповедника. «В этом человеке есть что-то апостольское», – говорил он об отце Иоанне. В знак особого расположения митрополит Филарет благословил отцу Иоанну во время приездов останавливаться в подчиненных ему подворьях Троице-Сергиевой лавры как в Москве, так и в Санкт-Петербурге.

Осенью 1839 года отец Иоанн возвратился в Санкт-Петербург и был приглашен для участия в сессии Святейшего Синода. Доклад отца Иоанна был принят благосклонно, и к празднику Рождества Христова за долголетние труды он был возведен в сан протоиерея. Кроме того, он получил благословение на издание своих работ на алеутском языке в Московской синодальной типографии. Его статьи о людях, языке и природе Русской Америки стали появляться в различных газетах и журналах, он выступал и с чтением лекций в разных аудиториях.

Ранней весной 1840 года отец Иоанн получил печальное известие: 25 ноября 1839 года в Иркутске скончалась его супруга Екатерина Ивановна. Отец Иоанн тяжело переживал эту потерю и как бы «замер от удара судьбы». Ближайший друг и помощник в его трудном деле был отнят у него Промыслом Божиим для того, чтобы поставить его на более высокий путь церковного служения. Митрополит Филарет, как мог, утешал горюющего батюшку и посоветовал принять монашество. Отец Иоанн отказался от этого предложения, в первую очередь беспокоясь о своих осиротевших детях. Для укрепления душевных сил и принятия правильного решения он посетил сначала Троице-Сергиеву лавру, а затем Киево-Печерскую лавру.

Святейший Синод, приняв рекомендации отца Иоанна относительно миссионерской работы в Северной Америке, установил договоренность с Русско-Американской компанией о значительном увеличении содержания миссии. Было принято решение устроить на о. Ситхе благочиние и направить в Русскую Америку еще нескольких священников. Тем временем, благодаря ходатайству митрополита Филарета и благорасположению императора Николая I, были устроены дети отца Иоанна: сыновья переведены из Иркутской духовной семинарии в Петербургскую, а дочери приняты в столичную школу для девочек.

Отец Иоанн не стал противиться монашескому призванию. 29 ноября 1840 года он был пострижен в монашество с именем Иннокентий в честь святителя Иннокентия (Кульчицкого; † 1731), епископа Иркутского и Нерчинского, и получил сан архимандрита. Между тем Святейшим Синодом было принято постановление об учреждении епархии на Алеутских островах. Императору Николаю I был представлен список из трех претендентов. Государь пожелал видеть архимандрита Иннокентия. После беседы император на прощание сказал ему: «Передайте митрополиту, что я желаю, чтобы вы были назначены архиереем новой епархии». 14 декабря 1840 года в Казанском соборе в Санкт-Петербурге отец Иннокентий был поставлен во епископа Камчатского, Курильского и Алеутского. Направляясь к месту своего епископского служения, владыка Иннокентий прибыл в Иркутск. Здесь он посетил могилу почившей своей супруги, похороненной рядом с кладбищенской церковью в честь Входа Господня в Иерусалим, и отслужил панихиду. Посетил владыка церковь Благовещения, где начинал служить священником, и совершил там Божественную литургию с благодарственным молебном. Покидая Иркутск, он заехал на свою родину, в село Ангу, заходил в избу, в которой родился и провел детство.

Владыке предстояло самое тяжелое расставание – расставание со своими детьми. Андрей Николаевич Муравьев вспоминал: «Велика была, однако, отеческая жертва, которую он приносил Богу; на другой день утром я посетил его в доме Американской компании, где он имел пребывание. Иннокентий в большом волнении ходил по комнате и старался побороть себя. Увидев меня, не мог он удержать слез. “Ах детки мои, детки мои! – сказал он прерывающимся голосом, – как мне вас жаль! Сей час только я с ними простился; ах, как они плакали! Особенно меньшая: ведь я еще никогда с нею не расставался; она при мне росла, со мною плыла кругом света и меня всегда утешала. Я еще должен остаться здесь один день, но я не знаю, ехать ли мне опять к детям? Очень хочется еще однажды, в последний раз, их поцеловать и благословить; но они будут плакать и опять меня расстроят; нет, лучше не поеду; ведь я их уже отдал Богу и добрым людям”, – и опять полились слезы из глаз нежного отца» (Муравьев А.Н. О епископе американском Иннокентии. 1842 год // РГАЛИ. Ф. 275. Лесков Н.С. Оп. 1. Ед. 375. Л. 15–15 об.).

Епископ Иннокентий вернулся на Ситху. Михайловский храм стал кафедральным собором новой епархии, обширная территория которой лежала на двух континентах и включала Аляску, Алеутские и Курильские острова, Камчатку и побережье Охотского моря. Прибытие епископа Иннокентия в Ново-Архангельск совпало с пожалованием императором Николаем I нового устава Русско-Американской компании. Новый устав был особенно благосклонен к туземному населению. В нем запрещалось употребление силы или принуждения в отношении туземцев и поощрялось распространение среди них образования. Эти положения нового устава отражали глубокие убеждения самого владыки Иннокентия. Назначая священников на новые миссионерские должности, он давал подробнейшие наставления, побуждая чаще проповедовать, учить народ, подавая личный пример.

С самых первых дней своего священнического служения отец Иоанн придавал большое значение религиозному обучению детей и юношества (еще в Иркутске он вел воскресные классы). Возглавляя миссионерскую епархию, владыка предложил всем священникам регулярно проводить занятия с молодежью в своих приходах. Сам владыка преподавал Закон Божий в новопостроенной архиерейской резиденции: девочкам – по вторникам, мальчикам – по средам. Владыка был замечательный проповедник и никогда не упускал возможности проповедовать или просто вести беседу с людьми. «Горе призванному и поставленному проповедовать слово Божие и не творящему этого! Разъясняя учение веры, надо говорить обдуманно, ясно, четко и как можно более сжато. Иначе проповедь наша произведет мало впечатления. Пояснять, что все учения Иисуса Христа зовут нас покаяться, уверовать в Него и иметь несебялюбивую чистую любовь к Нему и ко всем людям. Дабы произвести впечатление на сердце, надо и говорить от сердца, ибо от избытка сердца глаголят уста. Потому только тот, кто преисполнен веры и любви, может обладать красноречием и премудростью, которым не смогут противиться сердца слушателей», – писал владыка в наставлении священнику Иакову Нецветову, который позднее стал замечательным миссионером (впоследствии был причислен к лику святых Американской Православной Церковью).

Владыка очень болезненно переживал за судьбу своего старшего сына Иннокентия, который без родительского присмотра сбился с правильного пути. Эта боль не покидала владыку всю его жизнь. В письме к Н.Е. Лажечникову от 29 июля 1846 года он писал: «Искренне благодарю Вас за попечение о моем несчастном сыне. Бога ради, не оставьте его и впредь. И если можно, отправьте его на Кавказ. А если он на Кавказ не уедет, то не допустите его умереть с голоду, давайте денег на мой счет… Вот Вам доказательство того, что всегда надобно иметь преданность Богу и не выпрашивать у него усильно. Этот несчастный сын мой у меня родился четвертым (до него все дети умирали рано), и он уже готов был умереть и даже умирал, но я, можно сказать, насильно вырвал его из рук смерти, или – все равно – из рук Божиих, и Он, Милосердый, отдал его мне, но с тем вместе и наказал меня им (с покорностью приемлю сие наказание). А если бы он умер тогда, теперь бы был в небесной школе с прочими младенцами, и я бы давно его уже забыл, а теперь Бог знает, что из него будет! Но буди воля Божия» (Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1897. Т. 1. С. 159.).

Епископ Иннокентий побывал во всех уголках своей обширной епархии. На каждом острове, в каждом селении народ встречал его с великой радостью. Вспоминая свое опасное путешествие на о. Кадьяк, владыка писал: «Для нас поход сей был очень полезен, потому что ежели везде будет счастье, то как раз забудешь Бога и возмечтаешь, что ты необходимо нужный человек» (РГАЛИ. Ф. 275. Лесков Н.С.. Оп. 1. Ед. 375. Л. 17 об.). Владыка пользовался всеми доступными ему видами транспорта – по большей части лодками-каяками, лошадьми, нартами. Однажды, переправляясь через Камчатский хребет, нужно было пересечь глубокое ущелье глубиной в 50 саженей. Епископа Иннокентия завернули в оленьи кожи, перевязали оленьими ремнями и спустили на дно этой пропасти, а спутники его скатывались просто так за ним по снежному склону. Вперед они спустили собак, связав по несколько животных в связку, а затем сами скатывались. «Епископ Иннокентий призван был явить воочию образ многотрудной жизни людей, преисполненных веры, о которых апостол Павел говорил: “Скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления… Скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли” (Евр. 11: 37–38)» (См.: Григорьев Димитрий, протоиерей. Митрополит Иннокентий – миссионер-пророк // Тысячелетие Крещения Руси. Международная церковно-историческая конференция. Киев, 21–28 июля 1986 года. Материалы. М., 1988).

В 1842 году, в начале поездки по епархии к острову Еловому, где погребен был преподобный Герман Аляскинский († 1837, память 27 июля, 13 декабря), корабль, на котором плыл епископ Иннокентий, попал в жестокий шторм, вызванный землетрясением. Вот как писал об этом владыка: «Во время жестокого шторма мы 28 дней лавировали в виду Елового. Все были в опасности, кончилась питьевая вода. Я сказал в уме своем: “Если ты, отец Герман, угодил Богу, то пусть переменится ветер”. И точно, не прошло, кажется, и четверти часа, как ветер сделался попутным. Вскоре я служил литию на месте погребения старца».

В наставлении миссионерам владыка писал: «Не следует прибегать к неподтвержденным доказательствам от Священного Писания или выдумывать ложные чудеса или откровения, под страхом строжайшего наказания. Однако, если Господу угодно где-либо видимым образом явить Свое могущество, следует провести самое объективное расследование дела и представить его мне со всеми свидетельствами» (Наставление священнику, назначаемому для обращения иноверных и руководствования обращенных в христианскую веру // Избранные труды святителя Иннокентия, митрополита Московского, апостола Сибири и Америки. М., 1997. С. 163–181).

Владыка любил простую церковную утварь, предпочитал простые опрятные облачения, настаивал на простой, понятной и чинной манере богослужения, ясном и ровном чтении псалмов и Священного Писания. Однажды епископ Иннокентий сказал чтецу, который приехал из Москвы: «Вы читаете хорошо, но вижу, что в Москве не угас еще странный обычай кричать изо всех сил в конце чтения». А в другом случае он сказал с одобрением: «У протодиакона хороший голос, он читал Евангелие ровно и закончил читать без крика» (Барсуков И.П. Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский, по его сочинениям, письмам и рассказам современников. М., 1883. С. 494.).

Владыка Иннокентий прилагал большие усилия, чтобы помочь священникам совершать Божественную литургию где только возможно. С этой целью летом 1845 года он написал наставление об употреблении переносных антиминсов, которые раздавались его священникам для миссионерских поездок, «дабы каждый православный житель имел возможность безотлагательно причаститься святых таин при возможности».

В 1850 году, после первого десятилетия своего пребывания во главе епархии, епископ Иннокентий представил подробный отчет в Святейший Синод. Согласно отчету, за Камчатской, Курильской и Алеутской епархией значилось 23 тысячи 130 человек. Из них около 15 тысяч жило в североамериканской части епархии; 9 из 24 храмов находилось на Аляске, 5 из них было построено после назначения епископа Иннокентия; в Русской Америке было также 37 часовен и молитвенных домов, 19 строилось на Камчатке. В Америке храмы располагались следующим образом: три в Ново-Архангельске, Ситхе, в том числе Михайловский собор, Крестовый храм в архиерейском доме и новый храм для колошей. Кроме уже существовавших храмов на Кадьяке, Уналашке и Атке, строились храмы на Кенае, Нушегаке и Квипе. Во всей епархии насчитывалось 29 священников, 5 диаконов и 55 чтецов. В американской части епархии было 9 священников, 2 диакона и достаточное количество чтецов.

В 1850 году епископ Иннокентий возводится в сан архиепископа, а два года спустя к его епархии присоединяется Якутский край с 200 тысячами обитателей. Известный русский писатель И.А. Гончаров, по завершении кругосветного путешествия на фрегате «Паллада», в сентябре–октябре 1854 года находился в Якутске, где лично познакомился со святителем Иннокентием и был свидетелем его неустанных переводческих и архипастырских трудов. «Теперь он, то есть преосвященный Иннокентий, подвизается здесь на более обширном поприще, начальствуя паствой двухсот тысяч якутов, несколько тысяч тунгусов и других племен, раскиданных на пространстве тысяч трех верст в длину и в ширину области. Под его руководством перелагается евангельское слово на их скудное, не имеющее права гражданства между нашими языками наречие. Я случайно был в комитете, который собирается в тишине архипастырской кельи, занимаясь переводом Евангелия. Все духовные лица здесь знают якутский язык. Перевод вчерне уже окончен. Когда я был в комитете, там занимались окончательным пересмотром Евангелия от Матфея. Сличались греческий, славянский и русский тексты с переводом на якутский язык. Каждое слово и выражение строго взвешивалось и поверялось всеми членами. Один из миссионеров, именно священник Хитров, занимается, между прочим, составлением грамматики якутского языка для руководства при обучении якутов грамоте. Она уже окончена. Вы видите, какое дело замышляется здесь» (Гончаров И.А. Фрегат «Паллада». Л., 1986. Т. 2. С. 533–534.). И.А. Гончаров отзывался о святителе Иннокентии как о приветливом, общительном человеке, отличавшемся высоким трудолюбием, знавшем и любившем свой край, заботившемся о просвещении его жителей. В письме к Е.П. и Н.А. Майковым от 13 января 1855 года И.А. Гончаров восторженно писал: «Здесь есть величавые, колоссальные патриоты. В Якутске, например, преосвященный Иннокентий: как бы хотелось мне познакомить вас с ним. Тут бы увидели русские черты лица, русский склад ума и русскую коренную, но живую речь. Он очень умен, знает много и не подавлен схоластикою, как многие наши духовные, а все потому, что кончил ученье не в академии, а в Иркутске, и потом прямо пошел учить и религии, и жизни алеутов, колош, а теперь учит якутов. Вот он-то патриот. Мы с ним читывали газеты, и он трепещет, как юноша, при каждой счастливой вести о наших победах» (Там же. С. 713).

В 1857 году переводческий комитет, трудившийся под руководством владыки Иннокентия в Якутске, закончил свою деятельность. Под его редакцией вышли переводы на якутский язык всех книг Нового Завета (кроме Апокалипсиса); из Ветхого Завета были переведены книги Бытия и Псалтирь; из богослужебных книг – Служебник, Требник, Каноник, Часослов. К лету 1859 года в Московской синодальной типографии были изданы все эти переводы. 19 июля 1859 года святитель Иннокентий совершил первое богослужение на якутском языке.

Владыка Иннокентий горячо любил свой край. В письме к генерал-губернатору М.С. Корсакову от 18 ноября 1869 года он писал: «Бога ради, если будет зависеть от Вас – живите в Сибири. Лучшего места теперь не найти; конечно, и там есть свои неприятности, но это малина в сравнении с здешними, особенно будущими» (Матханова Н.П. Письма святителя Иннокентия (Вениаминова) к М.С. Корсакову. 1851–1870 гг. // Общественное сознание и литература XVI–XX вв. Новосибирск, 2001. С. 270–271).

Тяжело переживал владыка нерачительное использование природных богатств края. Он составил правила пушного промысла и настойчиво следил за их выполнением в пределах действия Русско-Американской промысловой компании. Нередко это вызывало недовольство со стороны чиновников компании. Так, председатель правления Северо-Американской компании генерал Политковский в письме к генерал-губернатору Н.Н. Муравьеву от 11 февраля 1852 года писал: «Не знаю, какого мнения Вы о преосвященном Иннокентии, но по делам нашим он, при натуральном уме и большой привычке к краю, увлекается часто ложными понятиями о своих обязанностях и при том весьма упорно иногда защищает интересы свои и своих подчиненных без всякого правильного основания. К тому же мне очень хорошо известно, что он очень не любит компанию и позволяет себе о ней весьма неправильные и резкие суждения. Душевно был бы я рад, если бы архиерейскую кафедру перенесли из колонии куда угодно, компания избавилась бы от многих неприятностей и столкновений, которые встречаются теперь от противодействия духовной власти, весьма расширившей свое влияние. Для колоний достаточно иметь благочинного, а архиерея нам совсем не нужно; чем он умнее, тем труднее ему уживаться с главными правителями и быть некоторым образом в подчиненности местной власти. Этот предмет… будет вечным камнем преткновения для обоюдного согласия и гармонии обеих властей» (Струве Б.В. Воспоминания о Сибири. СПб., 1889. С. 129–130). Однако император Николай I с особенной похвалой отозвался о владыке Иннокентии, добавив, что «он незаменим в этом крае, что все его действия исполнены усердия к пользе Церкви и Отечества» (Там же. С. 130).

В 1853 году началась Крымская война. Противники, сосредоточив главный удар в Крыму, начали военные действия и в других местах. На Белом море английские корабли бомбили Соловецкий монастырь, инокам которого пришлось держать оборону. Не были оставлены в покое и русские территории на Дальнем Востоке. Местное население, спасаясь от канонады и грабежа вражеского десанта, бежало в леса. Архиепископ Иннокентий прибыл туда, рискуя жизнью, чтобы поддержать пострадавшую паству. Однажды во время совершения в аянской церкви молебна с коленопреклонением о даровании победы над неприятелем, туда ворвались с шумом и криком английские офицеры. Невозмутимое спокойствие владыки и его благоговейное выражение лица поразили англичан и заставили их смолкнуть и смиренно выждать конец его службы. Владыка Иннокентий вспоминал: «Если бы знали англичане, о чем я молился тогда, то, наверное бы, тут же растерзали меня». После молебна англичане подошли к владыке и объявили ему, что по долгу службы должны будут взять его в плен. Владыка, засмеявшись, ответил им, что он им ни на что не нужен, что он человек не военный, следовательно, пользы от него им никакой не будет, а напротив, причинят себе только убыток. Владыка пригласил их к себе в дом, угостил чаем, долго беседовал с ними через переводчика и убедил их как оставить его в покое, так и освободить из плена привезенного ими священника Махова. На другой день, после вечерни, они опять пришли к владыке и с радостью передали ему, что генерал их освобождает пленников.

Гарнизон Петропавловска-Камчатского под командованием генерала Василия Степановича Завойко 18–24 августа 1854 года отразил нападение англо-французской эскадры, разбив высаженный ею десант. Когда обсуждалась кандидатура на пост военного губернатора Камчатки, владыка Иннокентий говорил: «За Завойко я постою обеими руками, всем телом и всею душою». Все защитники города свидетельствовали, что порт устоял не усилиями человеческими, но милостью Божией. Владыка Иннокентий отправил восторженное приветствие генерал-губернатору Восточной Сибири Н.Н. Муравьеву по поводу одержанной победы: «С искреннею величайшею радостью честь имею поздравить Вас с дивною, славною и нечаемою победою над сильнейшим врагом, напавшим на нашу Камчатку. Прежде всего слава и благодарение Господу Богу, даровавшему силу и крепость нашим камчатским героям и благословляющему все наши благие намерения и начинания! Кто теперь не видит, что если бы Вы не сплыли и не сплавили с собою по Амуру хлеб и людей, то теперь в Петропавловске были бы только головни и пепел. И потому не знаешь, чему более радоваться? Открытию ли Амура, столь благовременному, или спасению Камчатки, так ясно доказавшему пользу открытия Амура? Затем честь и слава Вам как главному виновнику всего этого…» (Барсуков И.П. Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский. М., 1891. Т. 1. С. 387–388). 26 октября 1854 года владыка Иннокентий распорядился, чтобы впредь каждое 24 августа в Петропавловске-Камчатском проводился крестный ход по местам боев.

18 марта 1856 года был подписан Парижский мирный договор. В письме к Николаю Дмитриевичу Свербееву, старшему чиновнику особых поручений по дипломатической части при генерал-губернаторе Н.Н. Муравьеве, от 25 августа 1856 года владыка писал об этом событии: «Я встретил Пасху с особенною радостью, более же всего меня порадовал и радует мир. Слава в вышних Богу! Миром сим Он благоволит смирить нашу гордость. Мы слишком замыкались и задрали голову, а в случае успеха в нынешней войне мы бы так заломили себе головы, что не только под ногами своими, но и рук своих не видели бы – и следовательно, как раз бухнули бы в яму. А теперь nolens volens (хочешь не хочешь) надобно потупить голову – а это заставит нас рассмотреть, что у нас под ногами и на ногах и куда мы идем».

Несомненна историческая заслуга святителя Иннокентия в освоении Уссурийского края. Как человек, преданный своей Родине и близко принимавший к сердцу ее интересы, архиепископ Иннокентий проявил большую заботу о благоприятном для России разрешении Амурского вопроса. Для этого он сам совершил путешествие по Амуру и оставил подробную записку «Нечто об Амуре», в которой, на основании личных наблюдений и опросов, решает вопрос о необходимости Амура для России: «Воображая, что может быть со временем на Амуре, и в то же время зная, что есть люди, которые явно не хотят и даже противодействуют Амурскому делу, невольно приходишь к мысли – ужели эти люди превозмогут!.. А если так, то, конечно, так угодно Богу; а что Ему угодно, то и полезно, следовательно, надобно покориться. Видно, не пришло еще время владеть нам Амуром… или, видно, не нам владеть им. Но со всею вероятностью можно сказать, что лишь только мы оставим Амур (а мы должны будем оставить его, если китайцы не дозволят нам селиться на нем и плавать с большими ограничениями), то или американцы, или англичане немедленно завладеют им и уже не будут так вежливы с соседями нашими; они как раз и самим айгунцам покажут место за горами (лежащими вдали от берегов Амура), а потом, пожалуй, и подалее… но да будет во всем воля Бога Вседержителя».

В марте 1854 года в Иркутск приехали трое преосвященных: архиепископ Нил (Исакович; † 1874) – с 1853 года переведенный в Ярославль, а ранее был епископом Иркутским, Нерчинским и Якутским; Афанасий (Соколов; † 1868) – вновь назначенный архиепископ Иркутский и Иннокентий, архиепископ Камчатский и Якутский, которые встретились на совещании у генерал-губернатора по вопросу присоединения Амурской области к Российской империи. «Какое это было великое торжество: сослужение на заутрени Светлого Христова Воскресения трех архиепископов в отдаленном губернском городе; Святое Евангелие было читано на 11 языках, в том числе на алеутском, бурятском и якутском. На торжественном обеде у иркутского головы Петра Осиповича Катышевцева преосвященный Нил заметил: “Вот, мы трое сидим рука об руку, а представляем собою три части света: я – Европу, преосвященный Афанасий – Азию и преосвященный Иннокентий – Америку» (Струве Б.В. Воспоминания о Сибири. С. 174).

9 мая 1858 года владыка Иннокентий вместе с генерал-губернатором Н.Н. Муравьевым прибыли в Усть-Зейскую станицу и заложили храм в честь Благовещения Пресвятой Богородицы. По обоюдному согласию святителя Иннокентия и Н.Н. Муравьева, город, который стал центром всего Приамурья, был назван Благовещенском – в память того далекого храма в Иркутске, где начинал свое служение владыка Иннокентий. Н.Н. Муравьев отправился в пограничный китайский город Айгун, где в ходе дипломатических переговоров был заключен исторический Айгунский договор, подтверждавший права русских на все течение Амура и Уссурийский край. Айгунский договор создал благоприятные условия для дальнейшего просвещения Приамурья. При непосредственном участии Н.Н. Муравьева и русского комиссара в Китае вице-адмирала графа Е.В. Путятина, с Китаем было заключено соглашение, по которому всем христианским миссионерам предоставлялась там полная свобода евангельской проповеди. За заслуги в деле присоединения Амурского края к России Н.Н. Муравьев получил титул графа Амурского. Огромная епархия владыки стала еще больше. С 1859 года кафедра владыки Иннокентия стала размещаться в Благовещенске. Владыка Иннокентий продолжал проповедовать, создавать новые миссии, открывать школы. Управлять такой обширной территорией одному владыке было трудно, и в 1858 году в Якутске и на Ситхе были созданы викариатства. В 1859 году архимандрит Петр (Екатериновский), последний ректор семинарии на Аляске, стал епископом Новоархангельским, викарием архиепископа Иннокентия.

Состояние здоровья владыки Иннокентия стало ухудшаться. Возраст, болезни, слабеющее зрение вынуждали его подать прошение об уходе на покой. Но просьба его не была удовлетворена.

С губернатором Н.Н. Муравьевым владыку Иннокентия связывала многолетняя дружба. В книге «Фрегат “Паллада”» И.А. Гончаров писал: «Направляясь в архиерейский дом, губернатор восторженно говорил: “А что за душа! Что за характер! – хвалил его губернатор, когда мы ехали к нему. – Вы только представьте себе, что он сотворил в наших американских колониях” “Именно сотворил, – повторил он с ударением. – А нашу Якутскую область он, представьте, искрестил вдоль и поперек. Где только он не был!.. На Алеутских островах жил с алеутами, учил их и молиться и жить по-человечески, есть не одну рыбу да белок, а с хлебом. Теперь, как его сделали архиереем, он еще учительствует между двухсот тысяч якутов… Он верхом первый открыл вместо Охотска Аян – более удобный пункт для переезда через прежнее Семигорье”» (Гончаров И.А. Фрегат «Паллада». Т. 2. С. 600).

Святитель Иннокентий имеет самое непосредственное отношение к образованию Японской Православной Церкви. В 1860 году произошла встреча владыки Иннокентия с иеромонахом Николаем (Касаткиным; † 1912), будущим архиепископом Японским. Иеромонах Николай был назначен настоятелем в русский консульский храм в Хакодате, в Японию. Добираться к месту своего назначения ему пришлось через Сибирь. В Николаевске-на-Амуре отец Николай вынужден был зимовать. Для молодого иеромонаха это было настоящей миссионерской школой, практическим «курсом наук». Однажды владыка Иннокентий спросил у отца Николая: «А есть ли у тебя ряса-то хорошая?» «Конечно, есть», – был ответ. Однако владыке академическая ряса не понравилась: «Поедешь туда, все будут смотреть, какой-де он, что у них за священники? Нужно сразу внушить им уважение. Покупай бархат». Бархат был куплен. Владыка вооружился ножницами и выкроил рясу для отца Николая: «Вот так-то лучше будет. А есть ли крест?» Креста еще не было: он дожидался отца Николая в Хакодате. «Ну, возьми хоть вот этот, – сказал владыка, надевая на шею отца Николая бронзовый крест, полученный за Севастопольскую кампанию. – Оно хоть и не совсем по форме, да все-таки крест, а без него являться к японцам не годится. Да и не одни японцы, и европейцы будут смотреть». В январе 1870 года Святейший Синод своим определением постановил: «Образовать для проповеди слова Божия между японскими язычниками особую Российскую духовную миссию, состоящую из начальника, трех сотрудников-миссионеров (иеромонахов) и причетника». Отец Николай был возведен в сан архимандрита и назначен начальником миссии. За несколько месяцев до кончины митрополит Иннокентий ходатайствовал в Святейшем Синоде об учреждении Японской кафедры.

В 1867 году Аляска была продана Соединенным Штатам, что не могло не вызвать глубоких чувств у владыки Иннокентия. В письме к обер-прокурору Святейшего Синода графу Д.А. Толстому от 5 декабря 1867 года он писал: «До меня дошел из Москвы слух, будто я в письме кому-то выразил свое большое неудовольствие относительно продажи наших колоний в Северной Америке американцам. Это совершенно неверно. Напротив, я усматриваю в этом событии один из промыслительных путей, посредством которых Православие сможет проникнуть в Соединенные Штаты, где оно уже стало привлекать к себе серьезное внимание. Если меня спросили бы, я посоветовал бы предпринять следующие меры:
а) не следует упразднять американскую епископию;
б) место пребывания епископа должно быть перемещено из Ново-Архангельска в Сан-Франциско;
в) нынешний епископ и все новоархангельское духовенство, за исключением одного чтеца, должны быть возвращены в Россию. В Америку должен быть назначен новый епископ, знающий английский язык. Его сотрудниками должны быть назначены люди, также знающие английский язык;
г) епископу должно быть дозволено нанимать еще сотрудников, а также поставлять во священство американских граждан, обратившихся в Православие;
д) епископу и духовенству всех приходов должно быть дано дозволение совершать Божественную литургию и другие церковные службы на английском языке. Совершенно очевидно, что с этой целью богослужебные книги должны быть переведены на английский;
е) предметы во вновь открываемых школах для подготовки миссионеров и священнослужителей в Сан-Франциско должны преподаваться на английском, а не на русском языке, который рано или поздно будет вытеснен английским» (Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1901. Т. 3. С. 139–140).

30 декабря 1866 года в письме к своему ближайшему помощнику протоиерею Димитрию Хитрову, в ответ на пожелание долгоденствия, владыка пишет: «Только Филареты и подобные ему, то есть люди всегда мыслящие, могут жить долго, в полном сознании себя и всего. А нашему брату довольно и 75, и то дай Бог, а там будет senex bis puer (старик вдвойне дитя)» (Там же. С. 39). Приближающийся 1867 год вызывал у владыки необъяснимую тревогу, о чем он неоднократно писал отцу Димитрию Хитрову: «Вы, верно, помните, что я давно уже говорил Вам, что [18]67 год для меня что-то страшен. Да собралось три семерки: 27-й год в епископстве, 70-й год от роду и 1867 год: а 67-го я опасался и не знаю, что будет ныне в [18]67: если переживу, то проживу, быть может, и еще несколько лет, хотя и слепым. Но куда мне ехать доживать?» (Там же. С. 81).

Это предчувствие сбылось для владыки самым неожиданным образом. 19 ноября 1867 года в Москве скончался митрополит Московский и Коломенский Филарет. Святитель Иннокентий тяжело пережил потерю близкого дорогого своего учителя и покровителя и Промыслом Божиим стал его преемником.

5 января 1868 года архиепископ Иннокентий был назначен митрополитом Московским и Коломенским. 25 мая 1868 года колокольный звон, огласивший всю Москву, возвестил о прибытии в столицу нового архипастыря. 26 мая 1868 года высокопреосвященнейший Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский, торжественно вступил в древний Успенский собор Московского Кремля. Отвечая на приветствия, митрополит Иннокентий говорил: «… кто я, дерзающий восприять и слово, и власть моих предшественников? Ученик отдаленнейшего времени, отдаленнейшего края и в еще более отдаленной стране проведший более половины своей жизни; не более как смиренный делатель малой нивы Христовой, учитель младенцев и младенчествующих в вере» (Избранные труды святителя Иннокентия, митрополита Московского, апостола Сибири и Америки. М., 1997. С. 268.).

Неутешительное положение дел застал владыка на новой своей кафедре. «По всем частям какой разлад; все недовольны, все жалуются; а дела не поправляются. Народ, по крайней мере около Москвы, беднеет… Подати собираются усилием; отбирают последнюю лошадь и корову. В Москве праздного народу увеличивается день ото дня; конечно, и в Питере тоже. Нищета умножается… Что будет далее, даже чрез 5–10 лет? Никто не скажет! А доброго не будет, потому что там, где много молодых образованных и нищих людей, которым терять нечего, – там трудно соблюдать и соблюсти навсегда добрый порядок…», – писал святитель (Матханова Н.П. Письма святителя Иннокентия (Вениаминова) к М.С.Корсакову. С. 270–271).

Много внимания митрополит Иннокентий уделял благотворительности, создавая приюты для престарелых и сирот. Его любимым делом было создание и расширение Православного миссионерского общества, председателем которого он был в течение девяти лет. 21 ноября 1869 года был утвержден устав общества. А, благодаря неослабным усилиям святителя Иннокентия, 4 ноября 1869 года была учреждена самостоятельная Якутская епархия.

Преподаватель Московской духовной семинарии Н.П. Розанов вспоминал о владыке Иннокентии: «Новый митрополит, сам вышедший из рядов приходского духовенства, умел понимать нужды последнего и по своему благодушию не хотел ставить “всякое лыко в строку”, снисходя к человеческим ошибкам и слабостям. Он не требовал от духовенства абсолютного молчания, когда сам говорил, и охотно вступал с духовными лицами в разговоры, даже иногда шутил. Поклонов земных от духовенства он не хотел принимать, и я помню, как на первом его служении в Чудовом монастыре (это было в 1868 году) он, войдя в церковь и облачившись, быстро пошел к алтарю и чуть не отдавил пальцы диаконам, которые, кончив его облачать, бросились перед ним в землю: видимо, последнее его неприятно поразило, он сморщился, и после уже никто не кланялся ему до земли, как бывало Филарету. На подворье Троицком, где он жил, также повеяло новым духом, потому что у Иннокентия постоянно пребывали его внучата со своим отцом и выбегали встречать приезжавших на подворье просителей, вызывая “дедушку” из его кабинета» (Розанов Н.П. «Второе сословие» (Мои воспоминания о жизни московского духовенства в последнее 50-летие пред революцией) [1933] // РГБ. НИОР. Ф. 250. К. 2. Ед. хр. 1. Л. 149).

Все годы, которые владыка Иннокентий возглавлял Московскую кафедру, ближайшим помощником был его родной сын, протоиерей Гавриил Вениаминов, клирик московского Новодевичьего монастыря. Святитель Иннокентий в последние годы жизни почти ослеп и нуждался в посторонней помощи. Отец Гавриил разбирал почту владыки и под его диктовку писал ответы. В письме к епископу Якутскому и Вилюйскому Дионисию (Хитрову; † 1896) от 10 августа 1878 года отец Гавриил писал: «В настоящее лето архипастырь и отец наш жил на своей даче Черкизово (которая принадлежала еще святителю Алексию, а от него перешла в кафедральный Чудов монастырь), более всех предшествовавших годов гулял часто и долго. А это видимо укрепило его силы и явно располагало к спокойствию и благодушию. Служит он почти каждое воскресенье, а в большие праздники неотложно. Делами занимается, как и прежде. Эх! Если бы не глаза, уже почти ничего не видящие, просто бы орел. Но да буди воля Божия» (Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. Т. 3. С. 345).

31 марта 1879 года святитель Иннокентий преставился ко Господу. Была Великая суббота. В день Своего собственного упокоения Господь даровал его и Своему верному и неутомимому служителю. Погребен святитель Иннокентий был в древнем Свято-Духовском храме Троице-Сергиевой лавры рядом с его покровителем святителем Филаретом (Дроздовым) и преподобным Максимом Греком – великим просветителем XVI столетия.

6 октября 1977 года Русская Православная Церковь (в ответ на просьбу Священного Синода Православной Церкви в Америке от 8 мая 1974 года) причислила к лику святых Иннокентия (Вениаминова) как великого миссионера, апостола Америки и Сибири и митрополита Московского и Коломенского. Празднование его памяти установлено дважды в год: 31 марта / 13 апреля – в день его блаженной кончины и 23 сентября / 6 октября – в день его прославления.

10 октября 1994 года в Троице-Сергиевой лавре были обретены мощи святителя Иннокентия. В летнее время года мощи святителя Иннокентия для поклонения находятся в Успенском соборе лавры, а в зимнее время переносятся в Трапезный храм лавры.

В 1997 году по всей стране проходили юбилейные празднования по случаю 200-летия со дня рождения святителя Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. Русской Православной Церковью был учрежден орден святителя Иннокентия трех степеней и медаль, которыми награждаются лица за миссионерское и просветительское служение. В 1997 году в Благовещенске был установлен памятник святителю Иннокентию как одному из основателей города.

Замечательный проповедник, святитель Иннокентий, напутствуя своего сына протоиерея Гавриила на миссионерское служение на Дальний Восток, говорил: «Иди на великое дело, указанное тебе Богом, но смотри, не охладевай сердцем в делании нивы Христовой. Умирай на ней и не озирайся вспять до тех пор, пока не исполнишь возложенной на тебя обязанности». Этот завет святитель Иннокентий выполнил сам и этому учит всех, кто идет за ним путем церковного служения.

ГАЛИНА ГУЛИЧКИНА

ПРАВОСЛАВИЕ.RU